Линда погружена в изматывающую повседневность, где каждый день – это битва за благополучие её дочери, которая отказывается от обычной пищи и питается через гастростомическую трубку. Эта медицинская реальность становится центром их вселенной, определяя ритм и ограничения жизни. Одиночество женщины усугубляется постоянными разъездами мужа, их общение сведено к редким телефонным звонкам, которые лишь подчеркивают эмоциональную дистанцию и её ощущение, что она осталась один на один с непосильной ношей. Хрупкий порядок, который Линде с трудом удавалось поддерживать, рушится в буквальном смысле, когда в их квартире обрушивается потолок, вынуждая мать с дочерью искать временное пристанище в унылом мотеле. Эта новая, неуютная реальность становится символом общего распада, усиливая чувство незащищенности и потери контроля. Психологическое напряжение достигает критической точки на фоне конфликта с системой помощи. Линда, исчерпавшая внутренние ресурсы, не видит прогресса от посещений дочерью психолога, считая эти сеансы бесполезной тратой и без того истощенных сил. Её скептицизм и усталость выливаются в пропуски занятий, что приводит к серьёзному разговору с врачом, который отчитывает её, не пытаясь понять глубину её отчаяния. Этот конфликт не просто столкновение с профессионалом, а болезненное столкновение с ощущением, что её как мать оценивают и осуждают, в то время как её собственные страдания остаются невидимыми. Нервное напряжение неуклонно нарастает, превращаясь в тяжёлый гнет; каждая проблема – медицинская, бытовая, эмоциональная – накладывается на предыдущую, и Линде становится всё труднее находить силы, чтобы просто справляться. Её история превращается в напряжённое исследование пределов человеческой выносливости, где внешние кризисы лишь обнажают глубокий внутренний разлад, ставя героиню перед необходимостью искать опору в самой себе, когда привычные системы поддержки дают сбой или оказываются недоступными.